Десять лет назад в России было провозглашено построение гражданского общества. К людям, занимающимся благотворительностью, тогда относились с подозрением. Волонтеров иногда попросту не пускали в больницы. А данными детей-сирот торговали на международном рынке.
И вот представился хороший случай, чтобы понять — а что же за эти 10 лет изменилось. Во время пресс-конференции президента на минувшей неделе журналистка из Тулы на всю страну рассказала историю Матвея Захаренко — маленького мальчика, год назад получившего в центральном тульском роддоме тяжелые ожоги.
Взрослые с такими ожогами обычно не выживают, а этому мальчику удалось выжить. Состояние его, однако, очень тяжелое, и таковым будет оставаться, наверняка, долгие годы. Если не всю жизнь.
Юная мать, столкнувшись в равнодушием администрации роддома и совершенно не понимая, что делать, через несколько месяцев отказалась от ребенка.
Матвея отдали под опеку местной тульской матери-героини, воспитавшей, внимание, тридцать восемь детей. Вскоре о желании стать опекуном мальчика заявила другая заслуженная многодетная мать, живущая в Москве и уже воспитывающая кроме своего сына двух девочек с тяжелыми поражениями психики.
И тут началась удивительная история. У заслуженной матери из Москвы появилась огромная общественная поддержка, всячески выступающая против заслуженной матери из Тулы. Потому что, по мнению этой самой поддержки, тульские власти, желая замять халатность сотрудников роддома, специально выборали для опеки над мальчиком местную заслуженную мать, к тому же — депутата Тульской городской думы.
И в этот момент вдруг совершенно ниоткуда появилась третья заслуженная многодетная мать — сотрудница крупной столичной корпорации, которая сразу же заявила не об опеке, а о желании усыновить мальчика. А такое желание имеет формальный приоритет перед опекой.
И вот теперь взволнованная общественность, считающая, что Матвей должен быть передан именно одной конкретной матери из трех потенциальных, дошла даже до президента. Президент обещал следить за ситуацией, в Туле начинается суд — в общем, ситуация напряженная.
И вот за этой напряженной ситуацией от внимания как общественности, так и прессы как-то ускользает один простой, но очевидный факт: никогда еще раньше мы не видели, чтобы три русских семьи конкурировали друг с другом за право усыновить тяжело больного ребенка. Раньше же мы считали, что таких детей усыновляют только иностранцы. И лишь изредка, в исключительных случаях, некоторые сумасшедшие русские. Но никак не сотрудницы крупных корпораций.
А ведь это и есть результат прошедших 10 лет построения гражданского общества.
Которые мы, видимо, все же построили. Но сами этого как-то и не заметили.