1 2 -> Глава 3

Итак, лодки я лишился навсегда. С отцом отношения были тоже натянуты. Я думал он сердится на меня, а он, видя, как я неприкаянно слоняюсь у калитки, поскольку моря и

Острова я был тоже лишён, думал, как помириться и при этом не уронить своего мужского и родительского достоинства. Я слушал, как они громким шепотом ругались с мамой, а у меня было скверно на душе. Я не знал, что надо делать, чтобы вернуть ту идиллию,

которая была в семье до моей «кругосветки». Но отец не был бы отцом, если бы не придумал что-нибудь. В одно из воскресений с почтовым вертолётом они с мамой улетели в город, вернулись они на нашем морском трамвайчике, который все называли «Китаец»,

видимо потому что их строили в Китае. Они привезли с собой множество свёртков и пакетов. Там было много всякой одежды, но один свёрток отец отложил в сторону и, примеряя штаны, свитер, зимнюю шапку и всё остальное, я всё время поглядывал на него.

Что-то мне подсказывало, что там было нечто, из-за чего собственно и был затеян этот поход в город. Наконец, папа молча развернул пакет и вывалил его содержимое на;

кровать. Там было моё прощение! Там были мои свидания с Островом и морем! Там были маска для подводного плавания, дыхательная трубка и детские ласты, в общем, мечта любого

мальчугана, живущего на берегу моря. 

-Можно. - Ответил отец. - Только шапку сними.г

А мама, вздохнув, сказала.

-Хрен редьки не слаще.

-А что, по-твоему, надо спокойно смотреть на эту вселенскую грусть? - спросил отец.

Какой хрен, какая редька! О каких глупостях они говорят, когда в руках свобода и масса приключений и открытий. Я улетел на берег и часа два, не вылезая из воды доставал

и доставал гребешок, трепанг и всё что попадало под руку, подплывая к берегу, выбрасывал на него улов и снова уплывал метров на 50 в море к песчаной косе, на которой всё это было в изобилии. Наконец весь синий я вылез на берег. Отец собирал мой улов в авоську.

-Ну как, сбил оскомину?

-Да - стуча зубами, ответил я.

Хотя, что такое оскомина, я не знал. Дома отец сказал:

-Мать, приготовь нам улов сына. Видишь, добытчик растёт!

Мы ели посоленный гребешок и скоблянку из трепанга, а в доме вновь поселились радость и согласие.

Теперь у меня была своя трубка, маска для дыхания и ласты, и я мог каждый день нырять в море. Раньше я мог себе это позволить, попросив это богатство у кого-нибудь из взрослых в воскресенье. Каждый день, не взирая на погоду, я нырял, потому что даже в небольшой дождь вода в море была тёплой где-то до средины сентября. Кто не нырял с маской в "Японском море, тот не знает, что такое сказочный пейзаж. Буйство красок поражает воображение, рыбы разной величины, морские ежи, актинии, ракушки, разнообразные морские водоросли, кораллы разных цветов и форм. Для того, кто это делает в первый раз -это восторг и понимание того, что вот, в 10 метрах от берега совершенно другая жизнь, о которой мы, к сожалению, знаем очень мало. Не удивлюсь, если через какое-то количество времени, люди узнают о мировом Океане что-то такое, что в корне изменит жизнь на Земле. Для меня же это был обыкновенный вид морского дна, который я видел почти каждый день. В один из таких дней я решил понырять возле острова Кроличий, почему его так назвали, я не знал, но кроликов там никогда, сколько я себя помню, не было. Находился он в метрах 20 от моего Острова, был небольшой и покрыт буйной растительностью, разной травой и цветами. Особенно были красивы на нём лилии с огромными жёлто-красными в крапинку лепестками. Решив, что на обратном пути, нарву их для мамы и переплыву к берегу, держа их в одной руке над водой, нырнул. Так ныряя, я продвигался вдоль острова к рифу и его оконечности, который находился в метрах 40 от меня. Подойдя к краю рифа, который, то скрывался под накатывающей на него волной, то оголялся до следующей, я стал огибать его оконечность. Небольшая волна ласково подхватила меня и поволокла за собой по рифу, протащив меня метров 15-20, она поставила меня на ноги в небольшой лагуне. Казалось бы, ничего страшного, но я моментально весь окрасился своей кровью. Я был в порезах и царапинах от полипов и мелких ракушек, которые густо облепили риф.   Страха за себя не было, был страх, что мне запретят ещё и это удовольствие. Так что, забыв о лилиях, я поплыл от одной оконечности бухты к другой, чтобы меня в таком виде никто не увидел.  

Из дома в хорошую погоду я выходил в одних трусах, а на другом мысу бухты находилась амбулатория Петровича, и я надеялся на его помощь. Проплыв с километр и выйдя на берег, я юркнул в амбулаторию. Петрович встретил меня у входа словами:

-Я твою лысую башку давно приметил, опять хочешь неприятностей? Что за выкрутасы

плыть через бухту, силы девать некуда?

Про лысую башку он сказал неслучайно, так как всё лето я ходил стриженный под ноль. Волос у меня был густой и кудрявый, но от солнца и соленой воды через месяц превращался в выцветшую паклю цвета шкуры медведя после зимней спячки, поэтому с волосом боролись радикально. Тело же моё было очень тёмным от загара и только, когда я снимал трусы, мог понять какого цвета моя кожа. Контраст в тот момент был разительным. Сказав о том, что мне некуда девать силы Петрович осёкся и, покачав головой, спросил:

-Что волна на риф бросила?

Поразившись проницательности Петровича, я кивнул головой и сказал:

-Можно не зелёнкой и йодом, сразу заметят, а может панацеей?

-Ишь, чего захотел, обойдёшься и перекисью - сказал Петрович и повёл меня в свои

апартаменты. Кровь в морской воде свёртывается плохо, и поэтому я попал к Петровичу в руки почти свеженьким, но лекарство не щипалось, а только пенилось, останавливая кровь, но вид всё равно у меня был неприглядный и это притом, что загар сильно скрадывал порезы и царапины.

-Что делать, Петрович? Опять не дадут гулять и купаться в море.

-Ладно, крестничек, похлопочу за тебя, пойдём лучше попьём чайку с малинкой и

гематогеном, хотя клистир был бы для тебя в самый раз - сказал Петрович.

А я сразу успокоился, если Петрович пообещал заступиться, то он всегда находил нужные слова, и действительно всё проходило без последствий.

-Ну и ты про свой заплыв помалкивай. Всё равно уже ничего не изменишь - добавил он.

Я прибежал домой, надел рубашку с длинным рукавом, сатиновые шаровары и на улицу

больше не выходил. Мама, когда пришла, удивлённо посмотрела на меня:

-Надо же, сегодня праздник? Сын рубашку надел.

-Что-то я замёрз - сказал я.

Мама припала губами к моему лбу:

-Да вроде всё в порядке. Сходи к тёте Маше, возьмёшь у неё молока, попьёшь

кипяченого - сказала она.

И я испарился.

Вечером пришёл отец, по его взгляду я понял, разговор с Петровичем состоялся. Когда

мама за чем-то вышла на огород, отец задрал мне рубаху.

-Ты там поаккуратней, сынок, и старайся нас не расстраивать. Хорошо?

-Я стараюсь папа, но это получилось случайно.

-Все неприятности в жизни получаются случайно, запомни это и старайся предугадывать события и последствия.

Я вдруг понял - папа прав, не надо было разевать рот, и тогда я сказал.

-Теперь прежде чем что-то делать, я буду думать.

Отец задумчиво посмотрел на меня и сказал:

-Иногда, ты меня просто пугаешь, сынок!

-И ещё, обещай мне, что с окончанием купального сезона, ты, всё-таки будешь ходить в детский сад.

Ну и куда мне было деваться? Я, конечно, согласился. С детским садом у меня сразу возникли непримиримые разногласия. До обеда я обычно терпел все мероприятия, но когда нас клали спать, я просто сбегал, так как летом мы спали на веранде. За мной следили, но я все равно умудрялся уходить. Летом удержать меня в саду было невозможно. Я убегал к маме на почту, она меня не ругала, только смеялась и спрашивала.

-Что опять убежал?

И звонила в детский сад. Я молчал, что тут скажешь. Она давала мне денег. Тут же в здании находился магазин, где я покупал конфеты моего детства «Золотой ключик». А потом я рисовал, пробовал штемпелевать, то есть ставить печать на бумаге или сургуче, катался по полу на счётах, перевернув их. В конце концов, детский организм давал о себе знать, и я начинал клевать носом. Мама открывала стеклянный шкаф с газетными подшивками, стелила одеяло, и я засыпал на «правде» и «известиях» всей страны. Сначала люди, заходившие на почту смеялись, а потом наоборот, стали спрашивать, почему меня нет за стеклом, если я отсутствовал. А с пяти лет, как только начинался купальный сезон я уже не ходил ни в садик, ни к маме на почту. Проснувшись, я уходил на встречу с Островом и морем. Не знаю почему, но родители не считали проступком моё нежелание ходить в детский сад. Но всё хорошее когда-нибудь кончается, мама объявила нам, что её переводят в город, отец сказал.

-Да пора перебираться в город,

а для меня это был крах и крушение всей жизни. И когда я натурально завыл, отец и мама стали меня успокаивать и говорить, что в городе хорошо и, наконец, там я пойду в настоящую школу, а не в интернат на другом острове. Я навострил уши.

-А школа это хуже садика?

-Нет, совершенно другое место, там ты научишься быть взрослым.

Тогда я ещё не знал, насколько пророческими оказались эти слова, и я, действительно, после событий, происшедших со мной в 10 классе, мгновенно повзрослел. Именно это событие заставило меня взяться за перо и чернила через 37 лет после окончания школы.   Жизнь не давала мне остановиться подумать, я жил, как и все люди в нашей стране. И только сейчас события распорядились так, что я на два месяца остался наедине со своими мыслями. Всё взвесив и разложив по полочкам в своей голове, вдруг осознал:- Я созрел, надо писать.